Земля как открытая система. ​Наука и космос: прошлое, настоящее, будущее.

85летний юбилей Юрия Гагарина даёт повод в очередной раз поговорить о роли космоса в будущем земной цивилизации. Сейчас нередко звучит мнение, что освоение космоса не сулит особых перспектив. Однако руководители Русского Космического Общества (РКО) и Российской академии естественных наук (РАЕН) категорически с этим не согласны. Мы встретились с известным геофизиком, ректором Государственного университета «Дубна», президентом РАЕН, профессором Олегом Леонидовичем КУЗНЕЦОВЫМ и президентом Русского Космического Общества Алексеем Алексеевичем ГАПОНОВЫМ, чтобы узнать, как космические исследования могут помочь в освоении нашей планеты и зачем человечество по-прежнему стремится к звёздам.

– Олег Леонидович, в советские годы Вы стояли у истоков целого ряда передовых методов прикладной геофизики, разрабатывали такие новаторские научные направления, как нелинейная геофизика и геоинформатика. Расскажите немного о своих исследованиях…

О. К.: В двух словах, моя основная научная деятельность, общая и прикладная геофизика, – это создание физических основ для новых методов разведки месторождений полезных ископаемых и контроля их добычи. Прежде всего, речь идёт об углеводородах – нефти, газе, каменном угле. За полвека работы нашей научной школой было создано множество технологий, отмеченных Государственной премией СССР, премией Правительства РФ и рядом премий международного уровня. Мы создавали реальные технологии, которые дали нашей стране, а теперь уже и зарубежным странам, значительный экономический и социальный эффект.

В качестве примера скажу несколько слов о нашей работе в Татарстане на Ромашкинском нефтяном месторождении. Это гигантское месторождение было открыто в первые послевоенные годы и в своё время давало 100 млн нефти в год. Но в начале 1970-х годов добыча начала падать, а западносибирские месторождения тогда ещё только вступали в строй. Перед страной возникла глобальная проблема, грозившая огромными потерями в бюджете. Ведь, как и сегодня, бюджет СССР на протяжении долгих лет пополнялся преимущественно из валютных поступлений от продажи углеводородов. Секретариату Татарского обкома партии было дано задание любой ценой увеличить нефтедобычу на Ромашкинском месторождении, ведь там уже были построены посёлки, проложены дороги, и, кроме нефтедобычи, местному населению нечем было заниматься.

Эту проблему удалось решить нашей группе геофизиков совместно с татарстанскими геологами. Мы поняли, что над девонским пластом, располагавшимся на двухкилометровой глубине и считавшимся самым продуктивным для нефтедобычи, могут быть и другие насыщенные нефтью пласты, более сложные по своему геологическому строению и не обнаруженные при бурении скважин. Чтобы их обнаружить, мы разработали две новые технологии: импульсные нейтронные и импульсные широкополосные акустические методы исследования скважин. Что особенно важно, наши технологии позволяли получить информацию о горных породах через старые скважины. К тому времени на Ромашкинском месторождении было пробурено уже около десяти тысяч скважин, и стоимость каждой из них равнялась стоимости постройки детского сада. Надо сказать, что американцы, основные наши конкуренты, пришли к аналогичным технологиям только спустя десятилетие. Благодаря нашим технологиям на Ромашкинском месторождении нашли целую серию продуктивных пластов выше девона, за это мы и были награждены Государственной премией СССР. Академик Г.Н. Флёров, известный тем, что одним из первых сообщил Сталину о возможности создания атомного оружия, выдвинул нас на эту премию и опубликовал в газете «Правда» статью «Спутники вниз». Мы опускали в скважины начинённые электроникой зонды, которые действительно внешне напоминали спутники: изделие в цилиндре из высокопрочной стали или титана, способное выдержать высокое давление и температуру в стволе скважины… А во время парада 7 ноября 1982 года на Красной площади центральное телевидение сделало со мной интервью, которое смогла посмотреть вся страна.

– В советское время Вы были одним из основных исследователей Кольской сверхглубокой скважины, недалеко от города Заполярный Мурманской области. Мировая жёлтая пресса тогда пускала слухи, что советские учёные «добурились до глубин Ада». Продолжаются ли там работы сегодня?

О. К.: Никаких работ там сегодня не ведётся, эту скважину полностью законсервировали сразу после развала СССР. А ведь это было уникальное сооружение, наша национальная гордость – почти такая же, как запуск первого спутника. Кольская скважина трижды была внесена в «Книгу рекордов Гиннеса». Американцы, также занимавшиеся сверхглубоким бурением, до такой глубины (более 12 км) не смогли дойти, остановившись на глубине около 10 км. Кольская сверхглубокая скважина находилась недалеко от границ с Норвегией и, хотя первое время проект был закрытым, мировая общественность насторожилась, что мы там делаем. Ведь скважина была поставлена на балтийском кристаллическом щите, где никакой нефти быть не могло. На самом же деле нам удалось совершить настоящие научные открытия, касавшиеся состава земной коры,и получить целый ряд практических результатов, о которых я даже сейчас ещё не буду говорить.

– Возглавляемая вами РАЕН сегодня развивает сотрудничество с РКО, и вы сами не чужды «космических» интересов. Как геофизика, казалось бы, накрепко связанная с земной поверхностью, сочетается с космическими исследованиями?

О. К.: Чтобы ответить на этот вопрос, приведу ещё немного истории. Где-то к 1979-80 году нам стало интересно заниматься не только исследованием скважин, но и другими методами предварительной диагностики состояния литосферы. И у нас возникла идея создать глобальную, первую в своём роде, геоинформационную систему «Космос-Воздух- Земля-Скважина». Принцип был такой: со спутников на поверхности Земли выявляются определённые аномалии, затем эти аномалии уточняются с самолётов и вертолётов, и после этого исследования проводятся уже через скважины. Эта сложная, многоступенчатая геосистема создавалась нами с 1986 по 1991 год, по закрытому решению ЦК КПСС. На базе нашего института был создан Межотраслевой научно-технический комплекс «Геос». В этот комплекс входило 57 организаций от 17 министерств и ведомств СССР. Меня назначили генеральным директором и генеральным конструктором этой системы. Первый этап работ мы выполнили, но с развалом Советского Союза проект был заморожен, и нам сказали, что России такие системы не нужны. Причём американцы разрабатывали аналогичную систему и, в отличие от нас, довели её до конца, поскольку у них эта прорывная технология рассматривалась как национально-стратегический приоритет. У нас же на сегодняшний день фрагменты этой системы функционируют по разным отраслям, но цельный проект так и не возродился. Тем не менее, благодаря этому проекту, нам довелось сотрудничать со Звёздным Городком и работать с космонавтами. Тогда у меня и возник интерес к Космосу, поскольку в комплексе с другими методами он реально помогает изучать глубинное строение Земли.

– Как бы Вы в целом оценили сегодняшний уровень продвижения исследований нашей планеты?

О. К.: Современный уровень организации геологических и геофизических исследований, с моей точки зрения, сильно уступает тому, что было в советское время. До развала СССР у нас действовало свыше 40 мощных отраслевых институтов по всей территории Союза, в которых преподавали высококлассные специалисты. В значительной мере благодаря этим институтам, а также отчасти благодаря институтам АН СССР, был создан самый сильный в мире минерально-сырьевой комплекс, который мы до сих пор «проедаем». Ведь мы сегодня живём за счёт нефтегазовой трубы, при этом ещё и ругаем её, дескать, это наше проклятие, игла, на которой сидим. Я категорически с этим не согласен. Я считаю, что геологи и геофизики, которые создавали этот комплекс, это великие люди, которых надо помнить. И сегодня надо бы продолжать интенсивные работы в этом направлении, но этого не происходит. Сейчас всё передано в руки компаний, которые решают не стратегические задачи, рассчитанные на далёкую перспективу, а задачи бизнеса, заинтересованного в получении быстрого дохода.

– Ходят разговоры, что нефти и газа может хватить только на 25 лет, это правда?

О. К.: Нет, это ерунда. Существует понятие круговорота углерода в природе, а углеводороды – это углерод плюс водород. Уже доказано, что на старых месторождениях, казалось бы, уже исчерпанных, углеводороды не кончаются. Возникает вопрос, почему. Некоторые утверждают, что запасы просто неправильно посчитали, но мы убеждены, что дело не в этом. Происходит подпитка этих месторождений из глубинных зон. В это пока верят не все, но уже есть опубликованные доказательства. Так что, если говорить о запасах угля, их хватит, как минимум, лет на 800, а запасов нефти и газа минимум на 100 лет. Речь идёт именно о промышленной добыче, сама по себе нефть не закончится никогда – пока будет Земля, будут и жидкие углеводороды, вопрос только в том, с какой скоростью они будут генерироваться. Так что разговоры о том, что через 25 лет будет нефтяной кризис, носят примерно такой же характер, как и глобальное потепление. Мы не раз писали о том, что эта теория не имеет под собой научной основы, это исключительно политическая концепция.

– Как вы оцениваете сегодняшнюю систему высшего образования? Какие новые подходы в сфере высшей школы реализует созданный вами Государственный университет «Дубна»?

О. К.: В сфере образования я, прежде всего, занимаюсь геофизикой и не могу сказать, что мы создаём какие-то новые подходы к образованию. В СССР готовили прекрасных специалистов, и мы продолжаем готовить будущих горных инженеров и геофизиков по тем же принципам, не переходя ни на какие особенно новые технологии. Я считаю, что Россия слишком поспешно перешла на Болонскую систему, и это отразилось на качестве образования не лучшим образом. Очень многое из того, что сейчас происходит, это борьба за голы, очки и секунды, что далеко не всегда правильно. При обучении таким сложным дисциплинам, как физика, математика, сложная инженерия, чисто формальных показателей категорически недостаточно. В процессе образования непременно должно присутствовать творчество, и оно во многом зависит от роли профессора, который работает со студентами. Личное общение с настоящими учёными особенно важно для студентов, ведь оно даёт не только знания, но и определённый эмоциональный заряд. Сейчас, например, модны стали различные презентации, но я долгие годы никаких картинок студентам не носил, а всё писал на доске. Поскольку профессор пишет формулу медленно, студенты в это время думают вместе с ним. А когда тебе показали готовую картинку, то думать не надо, и через пять минут всё уже вылетит из головы. Так что я считаю, что у нас сейчас большие проблемы в сфере образования, поскольку мы преждевременно отказались от высокого качества подготовки специалистов в ведущих вузах Советского Союза.

– Какое место занимает РАЕН среди общественных академий? Каковы её главные достижения за почти 30 лет существования? Какие актуальные задачи стоят перед РАЕН сегодня?

О. К.: РАЕН была образована в 1990 году в ответ на решение Верховного Совета РСФСР создать Академию наук России, поскольку до того момента существовала только АН СССР. И группа учёных во главе с талантливым геологом Д. А. Минеевым, ставшим первым президентом РАЕН, предложила создать академию на совершенно новых принципах. А именно, на базе привлечения авторов научных открытий, дипломированных Государственным комитетом по изобретениям и открытиям. Верховный Совет России эту идею поддержал, и 31 августа 1990 года в Московском парламентском центре собрался полный зал авторов научных открытий, из которых были избраны первые 50 человек для начала работы новой академии, среди них был и я.

А. Г.: Уникальная особенность РАЕН в том, что они и сейчас регистрируют научные открытия, ведь система регистрации открытий в нашей стране упразднена.

О. К.: Да, когда распался СССР, одновременно ликвидировали и Госкомизобретений. И если изобретения сегодня ещё как-то фиксируются Роспатентом, то открытия не регистрируются вообще. РАН в своё время отказалась от этой деятельности, а РАЕН продолжила эту работу и проводит ежегодную экспертизу заявок на научные открытия. К нам приходит приличное количество заявок не только из России, но также из Украины и Белоруссии. Эта работа ведётся уже много лет. Кроме того, РАЕН уже третий год проводит международный конкурс «EcoWorld» на лучшие экологические разработки, связанные с сохранением биосферы, борьбой с загрязнениями и переработкой мусора. Этот проект поддерживается Советом Федерации и Комитетом Государственной Думы по науке и образованию, и представители РАЕН входят в состав научно-экспертного совета при председателе Совета Федерации Валентине Матвиенко. Также академия выпускает междисциплинарный журнал «Вестник РАЕН», который по некоторым направлениям является ВАКовским.

– Как развивается сотрудничество РАЕН и РКО?

А. Г.: Я являюсь советником РАЕН и возглавляю отделение проектирования устойчивого развития в секции проблем устойчивого развития, которую, в свою очередь, возглавляет сам президент академии О. Л. Кузнецов. Проблема устойчивого развития была поставлена ООН в конце 1980-х годов. Этому предшествовал ряд исследований – климатических, экономических, социологических и многих других, в том числе доклады легендарного Римского клуба. Общим идеалом человечества было провозглашено обеспечение гомеостатического равновесия с биосферой…Эти идеи, которые в своё время были провозглашены ООН, имеют под собой, как и упомянутая Олегом Леонидовичем концепция глобального потепления, основания чисто политические. К науке всё это отношения не имеет.

Именно поэтому первый президент РКО Борис Евгеньевич Большаков, (который, кстати, со студенческих лет был дружен с Олегом Леонидовичем), посвятил свои труды проблематике устойчивого развития сквозь призму естественнонаучных оснований. Само же РКО возникло после того, как в процессе работы отделения проектирования устойчивого развития РАЕН, мы пришли к необходимости создания организации более широкого профиля, ориентированной на конкретные цели и задачи. Олег Леонидович возглавил коллегию РКО, которая на сегодняшний день состоит из 16 советов. Нами ведётся активная работа, во многом пересекающаяся с деятельностью академии. Поскольку РАЕН является крупнейшей негосударственной научной организацией в России, она действительно стала хорошим фундаментом для запуска тех процессов и решения тех задач, которые стоят перед РКО.

Мы считаем, что невозможно говорить об устойчивом развитии человеческого общества без системного освоения космического пространства и включения в хозяйственный оборот земной цивилизации сначала ближнего космоса, а затем и более отдалённых миров. Вся стратегия устойчивого развития с позиции ООН опирается на постулат о том, что Земля – это ограниченная пространственно-временная система, исчерпаемая и подверженная угрозе гибели в связи с неуправляемым ростом численности населения, ускоряющимися темпами потребления ресурсов планеты и возникновения отходов в результате взаимодействия с окружающей средой… Ответить на вопрос, как осуществить регулирование и управление нашей цивилизацией в этих условиях без идеи освоения космоса и научно-технических решений в этом направлении, нельзя! И здесь – самая близкая связь между «земной» наукой и Космосом.

Также хотелось бы отметить, что чистая наука, в том числе естественная наука, в принципе освобождена от необходимости рассматривать вопрос о смысле жизни, она изучает только проявления этой жизни, её законы и принципы. А вопросы о смысле и сути – это скорее область философии. И здесь получается очень органичное дополнение, поскольку одно крыло РКО – это научно-технические решения в области космоса и космонавтики, а второе крыло связано как раз с целеполаганием, поисками ответа на вопрос, зачем лететь в космос, а вернее, почему нельзя не лететь в космос.

– Насколько вам близка философия русского космизма? Можно ли выделить в ней не только нравственно-этический, мировоззренческий, но и исследовательский потенциал?

О.Л.: Я считаю школу русского космизма по-настоящему великой. Помимо выдающихся философов, там были и крупнейшие учёные-естествоиспытатели, и будущие технические гении, поэтому это не только философская, но также, безусловно, научная и в каком-то смысле технологическая школа. К сожалению, за исключением отдельных имён, эта школа мало известна среди традиционных учёных. Из философов более всего известен Н.Ф. Фёдоров, из учёных этой школы знают К.Э. Циолковского, В.И. Вернадского, Д. И. Менделеева, С. А. Подолинского, Н. Д. Кондратьева, А. Л. Чижевского, Э. С. Бауэра. Но в целом подсчитать членов этой школы трудно, ведь она не была каким-то формальным объединением.

Основная драма школы русского космизма в том, что она зародилась параллельно с западной школой квантовой механики, и работы её представителей появлялись одновременно с работами, формировавшими физику XX века. Школа квантовой механики была воспринята гораздо более широко, поскольку за ней стоял серьёзнейший математический аппарат, сложнейшие эксперименты, реальные научные открытия, и всё это было очень привлекательно для людей. А в школе русского космизма таких очевидных научных работ, способных вызвать широкий интерес, не было, и их идеи большинству были не очень понятны.

Серьёзным препятствием стало и то, что идеи космистов, отталкивавшихся от работ Дарвина, вступали в противоречие со вторым законом термодинамики Клаузиуса, согласно которому, в любой термодинамической системе возрастает энтропия, механическая энергия уменьшается, что в итоге должно привести к «тепловой смерти». Работы Дарвина, а затем и Вернадского утверждали, что этот закон распространяется только на закрытые системы, а в открытых системах, к которым относится Земля, наоборот, идёт процесс уменьшения энтропии за счёт увеличения свободной мощности системы. Классические физики этого не могли и не хотели понять, они привыкли к идее близкого конца.

Опровержение же привычного взгляда на будущее Земли меняло и роль человека. Тот же Подолинский показал, что она совсем не в том, что человек уничтожает природу и тем самым ускоряет деградацию, а в том, что он за счёт своего труда перераспределяет входную мощность, которую получает Земля из Солнечной системы, и от него зависит, станет ли она мощностью потерь или мощностью развития. Некоторые до сих пор говорят об этом через губу…

А. Г.: Ещё бы! Ведь признание закона сохранения мощности как общего закона природы требует пересмотра всех систем взаимоотношений как внутри человеческого общества, так и между человеком и природой. Появляется некое новое правило, позволяющее универсально измерять процессы, протекающие в экономике, экологии, народном хозяйстве, системе социальных отношений и т.д. Всё это лишает возможности манипуляций. В любом процессе придётся учитывать мощность потерь и полезную мощность системы, стремиться к снижению первой, одновременно увеличивая вторую. Но именно в этом законе заложена возможность решения тех противоречий между природой и человеком, которые были обозначены ООН.

– Олег Леонидович, мы встречаемся накануне 85-летия Юрия Алексеевича Гагарина (он родился 9 марта 1934 года). Вы – младший ровесник первого космонавта Земли, принадлежите к тому же предвоенному поколению. Что для Вас, как учёного и современника Гагарина, значит его фигура, его личность?

О.Л.: Личность Гагарина у любого нормального человека может вызывать только восхищение. Когда после полёта он возвращался в Москву, я вместе с многотысячной толпой стоял на Крымском мосту, и могу сказать, что никого ещё так не встречали, как Гагарина. Когда всматриваешься в его фотографии, его лицо вызывает очень тёплые чувства, в том числе чувство гордости за страну и за те высокие технологии, которые были в ней созданы. Хотя он не создавал эти технологии, он был первым, кто их опробовал. Его поступок – это шаг навстречу неизведанному. Не случайно именно Гагарина выбрали в качестве первого космонавта. Ясно было, что этого человека будут боготворить миллионы и даже миллиарды людей на планете, и важны были не только его способности, но и его обаяние, его личность, полностью соответствовавшая образу советского человека.

А. Г.: От себя добавлю, что наше отношение к Гагарину выразилось в том, что мы создали Общественно-государственный комитет празднования 85-летия со дня его рождения, который возглавил Герой России, лётчик-космонавт В. И. Токарев. Комитет реализует широчайший спектр просветительских проектов – десятки олимпиад, исследований, выставок, конференций, гагаринских уроков и т.д.

Гагарин – не только первый космонавт Земли, но и Человек с большой буквы, уникальный представитель своей эпохи. Миллиарды людей по всему миру рукоплескали ему в едином порыве и были счастливы, что самый, казалось бы, обычный человек вышел за пределы нашей планеты. Улыбка Гагарина, его такт, его жертвенность действительно подкупали. Многие, кто лично с ним общался, рассказывают, что магия обаяния была в простоте, доступности, участии, которое он проявлял. Когда он посетил 30 стран с миссией мира, его всюду встречали огромные народные массы, и это дало невероятный импульс обсуждению необходимости перехода от гонки вооружений к позитивному соперничеству космической направленности.

…Сегодня очень много идолов, которые опускают нас на уровень самых низменных потребностей, и мир, как никогда, нуждается в настоящих идеалах. И Юрий Алексеевич Гагарин – один из носителей этих идеалов.

Беседовала Марианна МАРГОВСКАЯ

www.наука-религия.рф