Значение логической концепции Э.В.Ильенкова для развития научного знания

Поводом к размышлению на тему, вынесенную в заголовок данной работы послужила статья Побиска Георгиевича Кузнецова под названием: «Роль работ Э. В. Ильенкова в разработке систем жизнеобеспечения» [2, с.23-28]. Конструкторские разработки и теоретическое наследие П. Г. Кузнецова составляют не только значительный раздел современной отечественной космонавтики, но и являются серьезным подспорьем в развитии РКО (Русского космического общества), начавшего свою работу в 2017 году.

В год 70-летия Э. В. Ильенкова его близкий друг и единомышленник, ученый, разработчик космических систем безопасности решил вызвать, как он выразился в своей статье, одного из «Духов Великих Предков», а именно Г. В. Ф. Гегеля. Автор статьи приводит определенную часть ранней гегелевской работы «Кто мыслит абстрактно?» и далее предлагает дочитать читателям работу великого немца. «Именно с Гегеля история философии, резюмирует свою позицию П. Г. Кузнецов, стала считать истину только тогда истиной, когда она конкретна» [2, с.27].

Понимание истины как высшей и всеобщей конкретности начинается, конечно, не с Гегеля, а, уже с Парменида, высказавшего мысль о том, что «бытие есть Единое», но без сомнения можно согласиться с тем, что именно с Гегеля это понимание (такой взгляд на истину) становится в некотором смысле общедоступным и необоримым. После него не знать об этом также неприлично, как, например, не знать о различии рассудочной и разумной способности познания для того, кто потрудился познакомиться с кантовской критической философией. Однако, иметь о чем-то представление и понимать то, что стало известным- не одно и то же. Это хорошо понимал и Побиск Георгиевич: «Пора Главным и Генеральным конструкторам узнать (как герою Мольера, обнаружившему, что он говорит «прозой»), что они в своих разработках пользуются методом Гегеля. Именно в методе восхождения от абстрактного к конкретному и состояло участие Эвальда Ильенкова при разработке «систем жизнеобеспечения, которые считались секретными».

В этой важнейшей для развития современного научного знания теме сам подход нашего выдающегося ученого и конструктора можно было бы несколько поправить, дополнив успешность его практической деятельности более глубоким взглядом на теоретическую сторону этой же самой деятельности, а именно: замысел Генерального конструктора только потому и оказался реализованным, а главное, успешным, что он изначально, в себе самом был конкретным. Куда отправили академика В.В.Парина, а вместе с ним и всю передовую советскую науку, занятую вопросами жизнеобеспечения наших космонавтов? – Устанавливать, ЧТО должно быть в системе и КАК именно в ней все можно устроить? Куда, а точнее, к кому отправился Побиск Кузнецов для решения, вытекающей из этой более широкой цели, конкретной задачи построения «дерева целей»? К настоящему философу своего времени –Э. В. Ильенкову! На уровне системы обеспечения эта задача с участием Эвальда Васильевича была решена. А если сейчас к ученикам и последователям Ильенкова придут наследники С.П.Королева, В.П.Мишина и П.Г.Кузнецова с подобными или еще более сложными задачами! Простыми разговорами об абстрактном и конкретном общему делу вряд ли можно будет помочь.

Переход из мыслимого в воплотившееся сам по себе еще не касается и не решет проблемы абстрактного и конкретного. Даже материала небольшой статьи Гегеля («Кто мыслит абстрактно?) достаточно, чтобы понять, что абстрактной может быть и сама практическая деятельность., процесс воплощения и опредмечивания задуманного и желаемого. Материализация как таковая, чувственная данность ровным счетом ничего не говорит о степени конкретности предмета. Где же источник и критерий конкретности мыслимого или его противоположности – видимого? Здесь опять на помощь приходят «азы» гегелевского понимания Дела настоящей философии: источник и критерий конкретности всего сущего находится в самой сущности, а если еще глубже и определеннее – в понятии этого сущего, каким бы оно ни было и в какой бы стихии себя не развертывало. Такой взгляд на вещи вытекает из гегелевского понимания Истины, не как соответствия нашего представления чему-то вне его находящемуся, тому, о чем наше представление, а соответствие самого предмета его собственной сути и его понятию, или, что то же самое: соответствие понятия тому, - насколько ему (понятию) удалось воплотиться в своей собственной предметной реальности.

В связи с этим нельзя не отметить, что так называемый « метод восхождения от абстрактного к конкретному» в том его виде, в котором он с легкой руки К.Маркса «кочует» из книги в книгу не имеет отношения к спекулятивному методу гегелевской философии. Последняя в такого рода упрощении и придуманном схематизме не повинна. Мышлению как функции высокоорганизованной материи или сознанию, пересаживающему в свою голову материальное и преобразовывающее его в ней же в идеальное, гегелевский метод, если можно так выразиться, даже не приснится.

В своем пленарном докладе на Ильенковских чтениях этого года «Философия и мировоззрение Э.В.Ильенкова» профессор Г. В. Лобастов совершенно правильно упомянул о тавтологии как серьезном моменте и форме аргументации, которой был не чужд и Эвальд Васильевич. К примеру (которых не мало), в очерке «Материалистическое понимание мышления как предмета логики» можно прочитать: «Маркс и Энгельс доказали, что логические формы и законы деятельности человека суть следствие (отражение) действительных, ни от какого мышления не зависящих законов предметно-человеческой деятельности – практики во всем ее объеме и развитии» [1, с.228]. Аристотель сильно бы удивился такой постановке вопроса и, если бы отвлекался на «предметно-человеческую деятельность», то вряд ли оставил бы нам свою Первую философию и «Аналитики». На первый взгляд, в приведенном выше положении: человеческая деятельность (ума) зависит от человеческой деятельности (ума практикующего). Но на самом деле, главное содержание высказываемой мысли и позиции состоит в следующем: духовное, высшее, всеобщее зависит от практического, конечного и не ведающего себя! Помимо тавтологичности как приема, мы имеем здесь дело с обычным уверением, субъективной убежденностью. Теоретические предпосылки классического марксизма, к большому сожалению, не предполагают Логики как науки, в том виде в каком ее начал разрабатывать Аристотель, а завершил Гегель. Когда дело доходит у «классиков» до самого существенного – в ход идут частные примеры и отсылки к ограниченным сферам бытия: экономике буржуазного периода, историческим формам общежития, товарному фетишизму, сюртуку и «сапожной ваксе». То, что Э.В.Ильенков вынужден был придать своей «Диалектической логике» форму очерков тоже говорит о нерешенной в рамках «материалистической парадигмы» проблеме всеобщности и необходимости полученных им результатов.

Нельзя не согласиться с профессором Г. В. Лобастовым и в том, что для определенной точки зрения тавтологические положения являются предельными. Предельными они были и для логической концепции Э. В. Ильенкова. Но это, на мой взгляд, не ее достижение или преимущество, а существенный недостаток, который выразился в форме постулирования элементов определенной интеллектуальной позиции, «подпираемой», как правило, цитатами из «классиков».

Задавали ли сторонники так называемого «метода восхождения от абстрактного к конкретному» себе вопрос: почему таких определений как абстрактное и конкретное нет среди категорий, рефлективных определений или понятий гегелевской «Науки логики»?- Потому что абстрактным является Все, что не достигло полноты своего развития и существования. Конкретным является тоже Все, если оно определено в себе самом и развернуло свою реальность в соответствии со своей сущностью.

Все определенное в себе - противоречиво. Именно поэтому и возможно всякое изменение, движение, самовосхождение и развитие. Таким образом, «восходит» всегда и только Конкретное к себе самому из своего первоначального и поэтому (и в этом смысле) абстрактного состояния. Конкретное находится у себя самого в своем начале, в своем абстрактном моменте. Противоречие между исходным состоянием и целью развития и является движущей силой данного процесса. Как ложное есть момент процесса Истины, так и абстрактное является не самостоятельным и не самодостаточным моментом процесса самодвижения и саморазвертывания Контретного.

При всем критическом отношении к форме изложения и характеру аргументации в логических работах Э. В. Ильенкова в их теоретическом или практическом применении, как это видно по совместной работе с П. Г. Кузнецовым, несомненным является и следующий вывод. Величайшая заслуга Э. В. Ильенкова заключается в том, что он, несмотря на догматический гнет официальной идеологии, проблематизировал вопрос предмета и истинного метода философской науки и, как мог, попытался его решить, исходя из тех предпосылок, которые оказались для него доступными и приемлемыми. Эвальд Васильевич заповедовал своим ученикам и последователям: читайте Гегеля! К этому пожеланию выдающегося мыслителя советской эпохи можно добавить лишь следующее: следует не только читать, перечитывать, но и попытаться понять результаты классического периода развития философии.

Еще более грандиозной совместной задачей является воплощение такого понимания в более совершенную реальность, чем та, что мы имеем перед собой в настоящее время. Положение Э. В. Ильенкова о том, что «окончательный продукт всей работы в области философской диалектики – решение конкретных проблем конкретных наук» - остается безусловно в силе и как никогда актуально.

Литература

1.Ильенков Э.В. Философия и культура. – М.: Политиздат, 1991.

2.Кузнецов П.Г. Наука развития Жизни: сборник трудов. II Т..- Москва-Дубна: РКО, РАЕН, 2015г.